пятница, 10 октября 2014 г.

О классовой борьбе и классовости вообще

Признают ли анархисты классовую борьбу – вот вопрос, ответа на который все настойчивее и настойчивее требуют от анархистов. Требования, надо сказать, вполне понятны, ибо вопрос слишком важен и серьезен, и от степени ответа, безусловно, зависит очень многое. Но в то же время, именно в силу этой важности и серьезности вопроса, необходимо, прежде определения того пли иного ответа, предварительно уяснить, - как, в каком смысле следует понимать признание классовой борьбы. Дело в том, что классовую борьбу можно отрицать или признавать двояко: как факт и как идеал, т. е. как борьбу, являющуюся неизбежным результатом существующего строя и как борьбу, долженствующую быть основой будущего строя. Эта маленькая предварительная предпосылка доводит до очевидности, что поскольку речь идет о классовой борьбе в первом смысле, то анархисты, по-видимому, отрицать ее не могут, ибо, в противном случае, это было бы равносильно отрицанию классового характера нынешнего строя и шло бы в открытый разрез с действительностью. Но коль скоро дело касается классовой борьбы, как идеала, то анархисты здесь имеют полную возможность признавать ее или отрицать; здесь отсутствуют всякие предначертания или неумолимые условности.
И вот, говоря о классовой борьбе в этом последнем смысле, приходится сказать, что ответ на вышеотмеченный вопрос должен быть отрицательным. Суть в том, что признание классовой борьбы, как принципа, взгляд и суждение обо всем исключительно с массовой точки зрения, в сущности ни больше ни меньше, как выворачивание нынешнего строя наизнанку, т.е. заимствование от буржуазии всех ее методов. Современный строй, ведь, типичнейший образчик классовой идеологии; в нем все построено на классовых принципах, все базируется на классовых интересах; а между тем мы видим и прекрасно знаем цену этого строя. Собственно говоря, мы и восстаем против него главным образом как против строя, обоснованного на классовых началах. Всюду бьющая в глаза классовость, приводящая к грубому попиранию истины ради классовых интересов, именно и возмущает нас и всех тех, кому дорога правда и честь. Думать, что все зло заключается в том, что господствующим классом является класс буржуазии, а не класс рабочих – не разумно, ибо суть не в названии и даже не в природе того или иного класса, а в самой классовости. Сущность классовости в общих чертах заключается в том, что интересы того или иного класса выделяются из общего числа жизненных явлении и ставятся, как мера и критерий, выше всего. И безразлично чьи будут эти интересы, – класса ли буржуазии или класса рабочих, – раз они будут носить печать классовости и будут стоять выше общих интересов, социальное равновесие будет нарушено и несправедливость будет неизменно торжествовать.
Можно, правда, сказать, что интересы рабочего класса далеко не тождественны интересам буржуазии и что аналогии, поэтому, не может быть. Об отличительности интересов рабочего класса от интересов буржуазии спорить, разумеется, не приходится: отличительность имеется и даже очень значительная. Буржуазия, например, строит свои интересы главным образом на принципе частной неограниченной собственности, дающем ей возможность пригребать к своим рукам все, а, следовательно, и верховодить всем; рабочие же, наоборот, в большинстве случаев стремятся к замене принципа частной собственности принципом коллективного пользования. Иными словами говоря, стремления рабочих и буржуазии в экономической области диаметрально противоположны. Однако это нисколько не исключает возможности аналогии. Дело в том, что природа классовости способна проявляться не только в хозяйственных отношениях, но и в отношениях часто правового характера. Можно, например, область экономических отношений обосновать на общем внеклассовом принципе, но достаточно сохранить некоторую нормировку в области права и долга, чтобы общество не утратило своего иерархического характера. Можно установить даже полный коммунизм на предметы производства и потребления, но достаточно запретить кому-нибудь занимать ту или иную общественную должность или лишить кого-нибудь общественного доверия, – и этот последний безусловно почувствует себя униженным и обиженным.
 И поэтому своеобразие стремлений рабочего класса в экономической области еще не гарантирует обществу универсального равновесия, не ограждает его (общества) от социальных антагонизмов вообще. Общественные трения и несогласованность слишком гибки и разнообразны; они могут прекрасно развиваться на всякой почве, в том числен на почве правовой. Можно, конечно, предполагать, что пропасть, вытекающая из правовых разноречий не будет так велика, как при господстве буржуазного класса и буржуазных принципов; можно думать, что и согласованности в таком случае будет больше. Но разве суть в этом? Разве миссия рабочего класса в том, чтобы полировать и подслащивать недостатки буржуазного строя? Очевидно – нет. Очевидно задачи и стремления рабочих должны быть оригинальны и в корне отличаться от стремлений буржуазии не только в экономическом отношении, но и во всех прочих отношениях. Но это уже равносильно отрицанию всякой классовости.

Комментариев нет:

Отправить комментарий